Осев в январское междулетие в столице черноземья, невольно задумался над тем, как меняется предмет по моей базовой специальности — механизации сельскохозяйственных и мелиоративных работ. Из песни слов не выкинешь — чернилами в дипломе судьба предначертана.
Аграрный сектор — один из ключевых с точки зрения применения летающих (да и прочих) беспилотников. Следовательно, внедрение дронов в этот сектор идёт дюже активно.
У технокультуролога возникает вопрос: когда и в каком месте произойдет подрыв отрасли ввиду смены парадигмы хозяйствования? Ведь пока даже при сверхвысокой степени автоматизации способ производства с/х продукции, а также логистика, снабжение, система распределения и потребления остаются в парадигме времён начала плугования.
Кажется, #беспилотие в состоянии всё поменять — оно формирует основы для принципиально иной системы отношений в аграрном секторе. Например, они могут полностью свести на нет экономическую целесообразность существования крупных агрохолдингов — в режиме распределенного земледелия все их конкурентные преимущества достаточно быстро исчезают.
Следом вообще всё меняется. Уже скоро эксперименты в режиме урожай-по-подписке, когда сельскохозяйственные услуги с гарантированным результатом будут оказываться целым поселениям и городам в распределенном автоматизированном режиме непосредственно на землях локальных домохозяйств. А это, в свою очередь, может полностью изменить парадигму продовольственного обеспечения отдельных регионов, стран и макрорегионов, например, с учетом их климатической специфики. Вид из самолета, картинки в Яндекс.Картах, вся эта продольно-поперечная разметка поверхностного слоя почвы — эти атрибуты примитивной агроиндустриальной культуры уходят в небытие.
Крупные ритейлеры должны исчезнуть вслед за агрохолдингами — в развитой системе распределения эти посредники становятся не просто лишними, они ограничивают разнообразие, а значит, противоречат самой природе бытия. Ведь глобальная деревня (по Маклюэну) не ограничивается только медиакоммуникациями, она распространяется на все сферы человеческой деятельности.
Деревня — образ естественного взаимодействия многих-со-многими, без посредничества скриптов и ботов, без тоннелей и лифтов, но с бесконечным разнообразием сценариев, сдобренных противоречиями традиций и ценностей, которые впитываются человеком в процессе взросления в его среде обитания (геобиосоциальной среде).
Конечно, никакой глобальной деревни не предвидится, этот («глобальный») концепт противен природе, а значит, либо исчезнет живой человек (может быть, станет «природоподобным», «биотехнологичным», но не живым), либо глобализация окончательно будет признана всем новым цивилизованным миром словом ругательным (старый «цивилизованный мир» на это уже не способен, его удел — забвение).
Деревня станет, что называется, глокальной — при росте общей связности будет возрастать специфичность и локальное разнообразие. И образ кибердеревни на Марсе из известного ролика имеет гораздо больше общего с нашей ближайшей реальностью, чем лощеные картинки из рекламы крупного продуктового бренда с колосящимися бескрайними полями пшеницы (визуализация отмирающего, противоестественного способа производства).
Единственное видимое ограничение всего этого — система образования. Она не просто разрушена — в ходе реформ (ну или под видом их) была самоампутирована ключевая функция — обеспечение возможности воспроизводства культурного человека. Кризис всего — от русской музыки, литературы, кино, театра и т.д., заканчивая журналистикой, политикой, управлением и промышленным производством — отражение этой пустоты. Но это предмет совсем другого уровня рефлексии, до которого, кажется, я пока не дозрел.
